Читать интересную книгу Космос за дверью. Рассказы и повести - Сергей Глузман

Рядом с Филоксеном сидел бывший сборщик податей из Армянского царства Митридат, приехавший в Рим в поисках приключений и продавший самого себя на три года в гладиаторы. Во время одной из схваток, происходившей в Колизее, Митридат с большим трудом заколол трезубцем огромную пантеру, совершенно не обратив внимания на то, что ставки зрителей на жизнь животного были гораздо выше, чем на жизнь неказистого гладиатора. Даже император поставил в тотализаторе двести золотых монет на пантеру, которая своими размерами вдвое превосходила маленького, покрытого черным волосом Митридата. Поэтому по приказу разочарованного в законах справедливости Нерона, римские солдаты закололи копьями нахального армянина тут же на арене. А сейчас он с отменным аппетитом поедал салат и одновременно что-то живо рассказывал грустному Филоксену. Несмотря на то, что посреди груди у него зияла огромная дыра, оставшаяся от удара тяжелым римским копьем.

И наконец, третьим из гостей явился гордый патриций в дорогом белом хитоне, с золотыми браслетами на обеих руках. Правда, лицо его было синим, как чернила. Судя по всему, он заседал в римском сенате, пока не был задушен по приказу императора. И хотя Лева видел его впервые в жизни – как человек в высшей степени эстетически чувствительный, он сразу подумал о том, что гордое выражение лица никак не гармонирует с синим цветом кожи и выпученными глазами. Поэтому было бы лучше что-то одно. Либо гордость, либо синева.

Правда, после четвертой рюмки видения пошли на балкон покурить и больше не возвращались. А Лева в расстроенных чувствах, продолжил пить дальше и три дня никак не мог остановиться. К ночи же четвертого, уже в совершенно невменяемом состоянии, он явился в Нижнетагильский театр, где своим безумным видом и кровожадным заявлением: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» до полусмерти напугал дремавшую у входа пожилую вахтершу. После чего, словно привидение, пошел бродить по пустому театру, пока не обнаружил прямо на сцене большое собрание свинорылых, козлоногих чертей, решавших вопрос о принятии в их чертово сообщество депутата нижнетагильского городского собрания, Бориса Борисовича Зонтикова, известного взяточника и казнокрада.

Возбужденные этим занятием черти так орали и визжали, что совершенно не заметили в зрительном зале совершенно постороннее лицо, которое уселось в третий ряд партера и стало внимательно слушать выступление большого рыжего кабана.

Этот, с позволения сказать докладчик, в очках и со свиным пятаком вместо носа, неоднократно прерываемый шумными возгласами присутствующих, изложил подробности недавно проведенной гражданином Зонтиковым ловкой операции по извлечению из государственной казны денег на строительство городской бани, которая по какому-то странному волшебству вдруг обнаружилась у него на даче.

Из рассказа выяснилось, что уважаемый депутат, при помощи своего незаурядного колдовского таланта, не только без труда передвинул огромное здание на весьма приличное расстояние, но по ходу транспортировки изменил его до неузнаваемости. Так расчетные городские сто восемьдесят банных шайко-мест, превратились у него всего лишь в десять, однако сами банные шайки вместо латунных обернулись серебряными, что свидетельствовало о больших алхимических способностях претендента. Более того, внутри бани сам собой образовался бассейн зеленого мрамора, парилка из эвкалипта, а снаружи неизвестно откуда выросли начисто отсутствующие в первоначальном проекте мощные каменные колонны. Отчего само сооружение стало похожим на небольшой Парфенон.

Обстоятельную речь свиньи в очках Лева слушал довольно долго, пока наконец огромная черная летучая мышь с перепончатыми крыльями, висевшая над сценой вниз головой не заприметила непрошеного гостя. Увидев Касторского, поганая птица сделала ему страшную рожу, показала язык, а затем произнесла противным шипящим голосом:

– А ну-ка, дядя, иди отсюда, пока цел! – после чего истерически захохотала, показывая на Касторского черным кривым пальцем с длинным железным когтем.

Подобного оскорбления Лева стерпеть не мог. Он в ярости кинулся в костюмерную, напялил на себя жестяные латы Дон-кихота, схватил страшную, кривую саблю, подаренную театру в годы Гражданской войны командиром красной кавалерийской бригады Поцелуйко и в таком виде явился на сцену, чем привел чертей в полное смятенное.

Спасаясь от страшной кавалерийской сабли, черти с воплями стали сигать из нарисованных окон декорации космического корабля, оставшейся на сцене после фантастического спектакля «Солярис», прямо в открытый космос, пока не скрылись там все до единого, превратясь в неопознанные летающие объекты.

Что же касается самого претендента в бесы, депутата Зонтикова, то этот видный мужчина в дорогом синем костюме, до этого гордо прохаживающийся по сцене и любезными кивками головы отвечавший на одобрительные возгласы чертей, во время Левиной атаки ужасно стушевался и даже как-то опал в размерах. А когда донкихотовская сабля просвистела у него прямо над самым ухом, гражданин Зонтиков по-бабьи схватился за голову и так закрывая голову руками, уселся на корточках в компьютерном отсеке космического корабля, как страус засунув нос между коленками, чтобы не видеть ужасной расправы над чертями, которую проводил новоиспеченный архангел Гавриил, гордо носивший на голове медный тазик для бритья.

Очистив от чертей сцену и испепелив взглядом скрюченного депутата, Лева однако не успокоился, а двинулся в фойе, где вступил в сражение с драконом, очень живо описанным в одноименной пьесе драматурга Шварца.

К несчастью драконом оказалась огромная, висевшая под потолком люстра, выкованная еще до революции на чугунолитейном нижнетагильском заводе. Чтобы добраться до неё, разгневанный Дон-Кихот (он же архангел Гавриил) вытащил из театрального буфета и установил в середине фойе овальный дубовый стол.

А когда в театр, наконец, явилась милиция, вызванная перепуганной вахтершей, то изумленные милиционеры увидели на огромном столе распростертое тело бесстрашного рыцаря, придавленное тушей свежеповерженного дракона, который при жизни имел привычку зловеще светиться в темноте. Иными словами люстрой.

Две недели врачи нижнетагильской больницы собирали заслуженного артиста буквально по кусочкам. И когда после трех операций по соединению переломанных костей, Лева, наконец, пришел в себя, то главный врач больницы самолично явился поздравить загипсованного с головы до ног артиста и в присутствии других официальных лиц произнес весьма знаменательные слова.

– Вам, батенька, сильно повезло, – сказал главный врач торжественным тоном, – что были вы пьяны. Трезвого человека с такими повреждениями навряд ли и до больницы довезли. А с таким наркозом, как был у вас, никакие травмы не страшны. Кстати поздравляю с присуждением звания «заслуженного артиста».

После этого главврач похлопал Касторского по костяному плечу, сунул ему в негнущуюся руку шариковую ручку, чтобы тот в качестве автографа расписался на собственной фотографии и ушел. А Лёву на следующий день, словно каменную статую вождя с вытянутой вперед рукой, погрузили в самолет и отправили домой в Москву к маме.

Однако на этом история Левиной болезни не закончилась. А перешла в новую фазу. Так как уже дома, в Москве его настигло странное известие, пришедшее следом за ним из Нижнего Тагила.

Как-то пробегая глазами свежую газету, которую его заботливая мама Ольга Матвеевна прикалывала кнопками к шкафу, что стоял напротив кровати, чтобы он мог читать, не меняя положения тела, Лева наткнулся на раздел «Удивительный мир».

В этом «Удивительном мире» после сообщения о родившимся на Дальнем востоке теленке и двумя головами и сумасшедшем из Днепропетровска, который без всякого вреда для здоровья съел у своих соседей по коммунальной квартире целый чайный фарфоровый сервиз на шесть персон и перед заметкой о хитроумном предпринимателе из Непала, успешно продававшим заезжим туристам помет снежного человека в полиэтиленовых упаковках, Лева обнаружил следующее сообщение.

Неделю назад, говорилось там, депутат местного совета города Нижнего Тагила Зонтиков Б. Б. неожиданно сложил с себя депутатские полномочия и сдал в городскую казну чемодан с наличностью в сумме, которую даже исходя из вполне приличной депутатской зарплаты, ему нужно было копить сто восемь лет. Отдельным пунктом в банковской ведомости при сдаче денег, бывший депутат указал весьма большую сумму на восстановление обрушившейся недавно в фойе нижнетагильского театра чугунной люстры. Одновременно он отписал всю свою недвижимость министерствам здравоохранения и соцобеспечения, а сам удалился в Троицкий монастырь, поразив местных монахов рассказом о явлении ему архангела Гавриила с мечом в руке.